Yalanci
Очень странная, но обширная по предоставленным данным статья о сексуальном насилии в традиционных обществах. Кому лень читать смысл сводится к следующему: утверждение, что мужчинам свойственна роль насильников не верно. Сексуальное насилие разрешается (или не разрегается) обществом. См. похожую заметку про агрессию. А разрешение зависит от положения и статуса женщины как индивида и субъекта права. Чем ниже статус, тем больше женщины подвержены насилию. Данная статья интересна особенно с т.з. новогодних нападений на женщин в Кельне, т.к. разъясняет их причины.
читать дальше
Традиции изнасилования: биология или культура?
По типовой кросс-культурной выборке Мёрдока и Уайта, межличностное насилие часто оказывается одним из элементов стиля жизни того или иного общества. И, вопреки часто встречающемуся обывательскому мнению, склонность к насилию — не биологическая установка, по умолчанию свойственная мужской природе, а следствие особой культурной конфигурации.
Результаты исследования позволяют «отказаться от обычного предположения, что сексуальное насилие является неотъемлемым стремлением мужской природы», и поддерживают точку зрения, что как всякое человеческое поведение, сексуальное насилие является выражением культурных сил, которые и определяют «законные», «незаконные» и невозможные формы удовлетворения полового чувства. Впервые эта идея была высказана Брониславом Малиновским в 1929 г.
Иными словами, сексуальное насилие есть производное насилия вообще и социализации мужчин на агрессию, свойственных культуре господства, и не встречается в обществах, где культура господства не развита. Сексуальное насилие отсутствует или является редким в 59% обществ, по которым есть соответствующая информация, и является «обычным, не атипичным» в 41% обществ.
«Сама виновата» как традиционная ценность
Наиболее ярко выраженным примером общества, где сексуальное насилие типично, является общество кисиев (Gusii) в юго-западной Кении. По судебным отчётам 55-56 гг. частота изнасилований здесь 47,2 случаев на 100000 населения в год, в городах США (общество которых относится к тому же типу) 13,85, в сельской местности США — 13,1, в СССР в 1961 году вдвое ниже, чем в США, в 1986 году — в 9 раз ниже.
Обычное полое сношение мужчины и женщины кисиев рассматривают как акт, в котором мужчина преодолевает сопротивление женщины и причиняет ей боль. Жених почитается своими друзьями «настоящим мужчиной», если после брачной ночи новобрачная неспособна ходить, и он может хвастаться своими подвигами, если он заставил её кричать. Эти настроения «мужской гордости», активно подогреваются и поддерживаются старшими женщинами (дальше неаппетитное описание соответствующих ритуалов).
Таким образом, у кисиев законные гетеросексуальные сношения представляют собой агрессивную борьбу, включающую силу и причиняющее боль поведение. В обстоятельствах, не являющихся законными, гетеросексуальные столкновения квалифицируются как изнасилования тогда, когда девушка решает сообщить об этом акте. Ле Вин различает у кисиев три типа изнасилований: вытекающее из совращения, преднамеренное сексуальное насилие групп юношей, нападающих на одиноких девушек с соответствующим умыслом; насилие, связанное с похищением невесты.
Все они связаны с тем, что мужское ухаживание всегда является враждебным. Молодые мужчины в норме грубы с девушками, и их неприятие ухаживания обуславливает эскалацию агрессии. С другой стороны, типичной реакцией девушек кисиев на ухаживание является демонстрация нежелания, которая приводит к тому, что юноше затруднительно проинтерпретировать её отношение как добровольное или недобровольное. Недоразумения между юношей и девушкой кисиев возникают или из-за пыла юноши и его неспособности воспринять девичьи знаки подлинного отказа, или вследствие неудачи девушки продемонстрировать знаки отказа недвусмысленным образом. Часто юноша обнаруживает неприятие девушки только после того как принудит её.
Страх разоблачения может превратить желающую девушку в ту, которая кричит об изнасиловании. Если пару, занимающуюся любовью, обнаруживали, девушка могла попытаться сохранить свою репутацию, выкрикивая что была изнасилована. То же может произойти, если девушка поощряет молодого мужчину дарить ей подарки, но отказывает в сексуальных отношениях. Ещё один вариант — замужняя женщина отвергает ухаживания юноши, так как боится сверхъестественных санкций за прелюбодеяние, юноша от разочарования прибегает к изнасилованию — потому что вообще привык разрешать свои разочарования насилием, — и женщина сообщит о нём.
Фактически здесь изнасилование является вариантом нормального развития ухаживания мужчин за женщинами, своего рода «сбоем», или «несчастным случаем», который с «порядочной женщиной» не произойдёт, ну а «непорядочные» — чего их жалеть!
Насильники как господствующий класс и женщина как добыча
Данные о кисиях могут быть поставлены в кросс-культурную перспективу. По данным Брода и Грина мужское ухаживание является типично враждебным или частично враждебным в 26% обществ, информация о которых была доступна. Мужчины идут впереди в вербальных (не физических) попытках сближения в 40% обществ, женщины подстрекают мужчин к физической агрессии или желают её видеть в мужских сексуальных инициативах в 11% обществ, и наоборот — мужчины не предпринимают сексуальных инициатив или застенчивы и робки в 23% обществ.
В обществах, где сексуальное насилие типично, доминирует модель поведения типа кисиев, но она не является единственной. В нескольких обществах акт сексуального насилия служит сигналом готовности к браку и является церемониальным (и, судя по всему, развивается путём ритуализации взаимной борьбы «типа кисиев», а вовсе не является «актом мужского господства над женскими гениталиями», как то интерпретирует автор). Так, у народа кикуйю в центральной Кении акт сексуального насилия — часть инициации, необходимой для доказательства мужественности (Kuihara muunya — «замазать себя солью земли»). До этого юноша не мог иметь законных отношений с женщиной кикуйю и не мог жениться. В период инициации юноши бродили группами до ста человек в сельской местности, отыскивая подходящих женщин (идеальный вариант — замужняя женщина из другого племени). Та же модель характеризует поведение насильников в Филадельфии, исследованных Амиром.
[Дальше описания аналогичных обычаев у кикуйю, австралийских аборигенов аранда, на Маршалловых островах, у индейцев яномами и мундуруку. В двух последних случаях угроза сексуальным насилием ещё и способ удержать женщин подальще от мужских домов и мужских священных объектов, причём всегда угрожают не только изнасилованием, но также поколачиванием и обезображиванием].
Яномами практикуют особо жестокую форму мужского превосходства, включающую полигинию, частое избиение жён и групповое изнасилование захваченных женщин врага, при том что большинство военных походов совершается ради добычи жён (низкий социальный статус женщины приводит к убийству новорождённых девочек, и женщины брачного возраста оказываются в дефиците).
Ещё один вариант — у индейских племён охотников на бизонов Северной Америке изнасилование является средством наказания за прелюбодеяние. У чейенов (Cheyene) Великих Равнин существует практика «положить женщину в прерию» — оскорблённый муж блудливой жены приглашает всех неженатых членов своего военного сообщества на праздник в прерию, где каждый из них насилует эту женщину. Также омаха рассматривают «плохую женщину» как законную добычу для любого мужчины и т. д.
Что общего у всех столь разных культур, где изнасилование обычно или часто? Везде мужчины представлены как социальная группа, господствующая над женщинами и противостоящая им. Для них характерно, отношение к женщине как к собственности (или добыче) мужчины, объекту его ухаживаний, но не субъекту процесса. В случае групповых изнасилований «за прелюбодеяние» к теме господствующей мужской группы добавляется тема экономического обмена, в которой мужчины действуют как агенты обмена, а женщины составляют средства обмена [скажем, брачный договор в мусульманском праве представляет собой договор купли-продажи, где женщина — не сторона договора, а предмет сделки].
Далее, отношения между родителями и детьми характеризуются тем, что 1) отец отчуждён от всех своих детей как глава семьи, но особенно от своих дочерей. Основная функция отца — наказывать, то есть для девочек в таких культурах самой ранней формой отношения к мужчинам является избегание и страх. Сын имеет близкое и зависимое отношение с матерью. В наибольшей степени это характерно для кисиев, но присуще и другим культурам, где часты изнасилования. В культурах, где изнасилования не так часты, значим характер отношения «отец — дочь»: если отцы в норме безразличны к дочерям, отчуждены и суровы, гораздо более вероятно, что сексуальное насилие будет присутствовать. То же верно и в случае, если отец вообще далёк от заботы о детях. Напротив, характер связи мать-сын (так, как она измерена в данном исследовании), не отражается на распространении сексуального насилия.
Данные о коррелятах сексуального насилия поддерживают гипотезы, что а) межгрупповое и межличностное насилие разыгрывается в том числе и в сексуальном насилии, б) распространённость сексуального насилия связано с господством и подавлением женщин мужчинами, укоренённым в соответствующих формах общественной жизни, в) в мужском сексуальном насилии разыгрывается специфическая модель отношений между родителями и детьми, которая была описана выше, г) сексуальное насилие в отношении женщин является поведенческим выражением социальной идеологии мужского господства, укоренённой в соответствующих культурных формах, законной (хотя и «теневой») частью которых являются акты насилия.
Общества, лишённые перечисленных признаков «культуры господства», не знают и сексуального насилия, или оно там встречается как исключение.
Свобода не быть объектом
У туарегов Сахары сексуального насилия не существует, и когда женщина отказывает мужчине, он никогда не настаивает, и не будет завидовать более удачливому товарищу. У пигмеев бамбути (лес Итури в Конго) юноша может содрать верхние кожаные одежды с женщины, если поймает её, но никогда не может иметь с ней отношения без её согласия. Американский антрополог Колин Тернбулл, который жил долго среди пигмеев и стал идентифицироваться с ними, в книге 1965 г. сообщает, что не знал ни одного случая изнасилований. У африканского народа нгондо монго (Nkundo Mongo) принуждение женщины к половому акту с помощью насилия совершенно необычно. Если женщина не даёт согласия, недовольный соблазнитель оставляет её, ругая изо всех сил. Таких обществ много на всех континентах.
Во всех свободных от сексуального насилия обществах не просто к женщинам относятся с уважением, а их хозяйственные и репродуктивные роли имеют высокий престиж. Главное, что в этих обществах вообще минимизировано насилие, отсутствует или минимальна социализация подростков на агрессию (с которой хорошо коррелирует частота убийств), и отношение людей к среде своего обитания характеризуется скорей выражением почтения, нежели желанием эксплуатации (особенно у охотников и собирателей). Для всех них характерно сексуальное равенство с пониманием того, что полы взаимодополнительны, выраженное в соответствующих ритуалах, межличностное насилие для всех них является необычным.
То есть неверно, что мужчины склонны к сексуальному насилию «от природы»; скорей там, где межличностное насилие по той или иной причине является стилем жизни, оно получает также и сексуальное выражение. В обществах, где мужчин воспитывают для господства, и межличностные отношения между мужчинами отмечены взрывом насилия, женщины обычно оказываются жертвами власти и контроля мужчин, частным случаем которых являются изнасилования. Этому же способствуют экономические и другие препятствия к браку, которые продлевают холостяцкую жизнь заметной части мужчин далеко за двадцать, строгие формальные ограничения на внебрачные сексуальные отношения женщин (связанными с представлениями о «женской чести», которую должны контролировать мужчины-родственники или сородичи) при нестрогих, но существующих запретах мужчин на сексуальные притязания к «чужим» женщинам при отсутствии физической сегрегации полов.
Следовательно, сексуальное насилие не существует само по себе и не детерминировано биологически, а является частью культурной конфигурации, включающей межличностное насилие, мужское господство и сексуальное разделение плюс соответствующее воспитание мальчиков и девочек, поддерживающее именно эти культурные нормы. А факторы, обеспечивающие становление и закрепление именно этой, а не иной культурной конфигурации, её устойчивое воспроизводство в меняющейся среде, связаны, понятное дело, с экономическими и социальными факторами, производительными силами, и производственными отношениями.
Как я писал в тематически смежной дискуссии «эксплуатация не ограничивается изнасилованиями. Домашняя эксплуатация отнюдь не лучше, вообще ведь восприятие женщины «как объекта» в сексе — явно производное от идеи превратить подругу или жену из самостоятельного человека в домработницу, и эти идеи воспитываются во вполне определённых культурах, а в других культурах с ними, наоборот, рвут. Собственно проблема в более общей идее что того, кто слаб и зависим, эксплуатировать не только можно, но и нужно, это как бы признак конкурентного превосходства индивида (а если не слаб и зависим — то надо сделать зависимым, на что и направлены «биологизаторские» обоснования).
читать дальше
Традиции изнасилования: биология или культура?
По типовой кросс-культурной выборке Мёрдока и Уайта, межличностное насилие часто оказывается одним из элементов стиля жизни того или иного общества. И, вопреки часто встречающемуся обывательскому мнению, склонность к насилию — не биологическая установка, по умолчанию свойственная мужской природе, а следствие особой культурной конфигурации.
Результаты исследования позволяют «отказаться от обычного предположения, что сексуальное насилие является неотъемлемым стремлением мужской природы», и поддерживают точку зрения, что как всякое человеческое поведение, сексуальное насилие является выражением культурных сил, которые и определяют «законные», «незаконные» и невозможные формы удовлетворения полового чувства. Впервые эта идея была высказана Брониславом Малиновским в 1929 г.
Иными словами, сексуальное насилие есть производное насилия вообще и социализации мужчин на агрессию, свойственных культуре господства, и не встречается в обществах, где культура господства не развита. Сексуальное насилие отсутствует или является редким в 59% обществ, по которым есть соответствующая информация, и является «обычным, не атипичным» в 41% обществ.
«Сама виновата» как традиционная ценность
Наиболее ярко выраженным примером общества, где сексуальное насилие типично, является общество кисиев (Gusii) в юго-западной Кении. По судебным отчётам 55-56 гг. частота изнасилований здесь 47,2 случаев на 100000 населения в год, в городах США (общество которых относится к тому же типу) 13,85, в сельской местности США — 13,1, в СССР в 1961 году вдвое ниже, чем в США, в 1986 году — в 9 раз ниже.
Обычное полое сношение мужчины и женщины кисиев рассматривают как акт, в котором мужчина преодолевает сопротивление женщины и причиняет ей боль. Жених почитается своими друзьями «настоящим мужчиной», если после брачной ночи новобрачная неспособна ходить, и он может хвастаться своими подвигами, если он заставил её кричать. Эти настроения «мужской гордости», активно подогреваются и поддерживаются старшими женщинами (дальше неаппетитное описание соответствующих ритуалов).
Таким образом, у кисиев законные гетеросексуальные сношения представляют собой агрессивную борьбу, включающую силу и причиняющее боль поведение. В обстоятельствах, не являющихся законными, гетеросексуальные столкновения квалифицируются как изнасилования тогда, когда девушка решает сообщить об этом акте. Ле Вин различает у кисиев три типа изнасилований: вытекающее из совращения, преднамеренное сексуальное насилие групп юношей, нападающих на одиноких девушек с соответствующим умыслом; насилие, связанное с похищением невесты.
Все они связаны с тем, что мужское ухаживание всегда является враждебным. Молодые мужчины в норме грубы с девушками, и их неприятие ухаживания обуславливает эскалацию агрессии. С другой стороны, типичной реакцией девушек кисиев на ухаживание является демонстрация нежелания, которая приводит к тому, что юноше затруднительно проинтерпретировать её отношение как добровольное или недобровольное. Недоразумения между юношей и девушкой кисиев возникают или из-за пыла юноши и его неспособности воспринять девичьи знаки подлинного отказа, или вследствие неудачи девушки продемонстрировать знаки отказа недвусмысленным образом. Часто юноша обнаруживает неприятие девушки только после того как принудит её.
Страх разоблачения может превратить желающую девушку в ту, которая кричит об изнасиловании. Если пару, занимающуюся любовью, обнаруживали, девушка могла попытаться сохранить свою репутацию, выкрикивая что была изнасилована. То же может произойти, если девушка поощряет молодого мужчину дарить ей подарки, но отказывает в сексуальных отношениях. Ещё один вариант — замужняя женщина отвергает ухаживания юноши, так как боится сверхъестественных санкций за прелюбодеяние, юноша от разочарования прибегает к изнасилованию — потому что вообще привык разрешать свои разочарования насилием, — и женщина сообщит о нём.
Фактически здесь изнасилование является вариантом нормального развития ухаживания мужчин за женщинами, своего рода «сбоем», или «несчастным случаем», который с «порядочной женщиной» не произойдёт, ну а «непорядочные» — чего их жалеть!
Насильники как господствующий класс и женщина как добыча
Данные о кисиях могут быть поставлены в кросс-культурную перспективу. По данным Брода и Грина мужское ухаживание является типично враждебным или частично враждебным в 26% обществ, информация о которых была доступна. Мужчины идут впереди в вербальных (не физических) попытках сближения в 40% обществ, женщины подстрекают мужчин к физической агрессии или желают её видеть в мужских сексуальных инициативах в 11% обществ, и наоборот — мужчины не предпринимают сексуальных инициатив или застенчивы и робки в 23% обществ.
В обществах, где сексуальное насилие типично, доминирует модель поведения типа кисиев, но она не является единственной. В нескольких обществах акт сексуального насилия служит сигналом готовности к браку и является церемониальным (и, судя по всему, развивается путём ритуализации взаимной борьбы «типа кисиев», а вовсе не является «актом мужского господства над женскими гениталиями», как то интерпретирует автор). Так, у народа кикуйю в центральной Кении акт сексуального насилия — часть инициации, необходимой для доказательства мужественности (Kuihara muunya — «замазать себя солью земли»). До этого юноша не мог иметь законных отношений с женщиной кикуйю и не мог жениться. В период инициации юноши бродили группами до ста человек в сельской местности, отыскивая подходящих женщин (идеальный вариант — замужняя женщина из другого племени). Та же модель характеризует поведение насильников в Филадельфии, исследованных Амиром.
[Дальше описания аналогичных обычаев у кикуйю, австралийских аборигенов аранда, на Маршалловых островах, у индейцев яномами и мундуруку. В двух последних случаях угроза сексуальным насилием ещё и способ удержать женщин подальще от мужских домов и мужских священных объектов, причём всегда угрожают не только изнасилованием, но также поколачиванием и обезображиванием].
Яномами практикуют особо жестокую форму мужского превосходства, включающую полигинию, частое избиение жён и групповое изнасилование захваченных женщин врага, при том что большинство военных походов совершается ради добычи жён (низкий социальный статус женщины приводит к убийству новорождённых девочек, и женщины брачного возраста оказываются в дефиците).
Ещё один вариант — у индейских племён охотников на бизонов Северной Америке изнасилование является средством наказания за прелюбодеяние. У чейенов (Cheyene) Великих Равнин существует практика «положить женщину в прерию» — оскорблённый муж блудливой жены приглашает всех неженатых членов своего военного сообщества на праздник в прерию, где каждый из них насилует эту женщину. Также омаха рассматривают «плохую женщину» как законную добычу для любого мужчины и т. д.
Что общего у всех столь разных культур, где изнасилование обычно или часто? Везде мужчины представлены как социальная группа, господствующая над женщинами и противостоящая им. Для них характерно, отношение к женщине как к собственности (или добыче) мужчины, объекту его ухаживаний, но не субъекту процесса. В случае групповых изнасилований «за прелюбодеяние» к теме господствующей мужской группы добавляется тема экономического обмена, в которой мужчины действуют как агенты обмена, а женщины составляют средства обмена [скажем, брачный договор в мусульманском праве представляет собой договор купли-продажи, где женщина — не сторона договора, а предмет сделки].
Далее, отношения между родителями и детьми характеризуются тем, что 1) отец отчуждён от всех своих детей как глава семьи, но особенно от своих дочерей. Основная функция отца — наказывать, то есть для девочек в таких культурах самой ранней формой отношения к мужчинам является избегание и страх. Сын имеет близкое и зависимое отношение с матерью. В наибольшей степени это характерно для кисиев, но присуще и другим культурам, где часты изнасилования. В культурах, где изнасилования не так часты, значим характер отношения «отец — дочь»: если отцы в норме безразличны к дочерям, отчуждены и суровы, гораздо более вероятно, что сексуальное насилие будет присутствовать. То же верно и в случае, если отец вообще далёк от заботы о детях. Напротив, характер связи мать-сын (так, как она измерена в данном исследовании), не отражается на распространении сексуального насилия.
Данные о коррелятах сексуального насилия поддерживают гипотезы, что а) межгрупповое и межличностное насилие разыгрывается в том числе и в сексуальном насилии, б) распространённость сексуального насилия связано с господством и подавлением женщин мужчинами, укоренённым в соответствующих формах общественной жизни, в) в мужском сексуальном насилии разыгрывается специфическая модель отношений между родителями и детьми, которая была описана выше, г) сексуальное насилие в отношении женщин является поведенческим выражением социальной идеологии мужского господства, укоренённой в соответствующих культурных формах, законной (хотя и «теневой») частью которых являются акты насилия.
Общества, лишённые перечисленных признаков «культуры господства», не знают и сексуального насилия, или оно там встречается как исключение.
Свобода не быть объектом
У туарегов Сахары сексуального насилия не существует, и когда женщина отказывает мужчине, он никогда не настаивает, и не будет завидовать более удачливому товарищу. У пигмеев бамбути (лес Итури в Конго) юноша может содрать верхние кожаные одежды с женщины, если поймает её, но никогда не может иметь с ней отношения без её согласия. Американский антрополог Колин Тернбулл, который жил долго среди пигмеев и стал идентифицироваться с ними, в книге 1965 г. сообщает, что не знал ни одного случая изнасилований. У африканского народа нгондо монго (Nkundo Mongo) принуждение женщины к половому акту с помощью насилия совершенно необычно. Если женщина не даёт согласия, недовольный соблазнитель оставляет её, ругая изо всех сил. Таких обществ много на всех континентах.
Во всех свободных от сексуального насилия обществах не просто к женщинам относятся с уважением, а их хозяйственные и репродуктивные роли имеют высокий престиж. Главное, что в этих обществах вообще минимизировано насилие, отсутствует или минимальна социализация подростков на агрессию (с которой хорошо коррелирует частота убийств), и отношение людей к среде своего обитания характеризуется скорей выражением почтения, нежели желанием эксплуатации (особенно у охотников и собирателей). Для всех них характерно сексуальное равенство с пониманием того, что полы взаимодополнительны, выраженное в соответствующих ритуалах, межличностное насилие для всех них является необычным.
То есть неверно, что мужчины склонны к сексуальному насилию «от природы»; скорей там, где межличностное насилие по той или иной причине является стилем жизни, оно получает также и сексуальное выражение. В обществах, где мужчин воспитывают для господства, и межличностные отношения между мужчинами отмечены взрывом насилия, женщины обычно оказываются жертвами власти и контроля мужчин, частным случаем которых являются изнасилования. Этому же способствуют экономические и другие препятствия к браку, которые продлевают холостяцкую жизнь заметной части мужчин далеко за двадцать, строгие формальные ограничения на внебрачные сексуальные отношения женщин (связанными с представлениями о «женской чести», которую должны контролировать мужчины-родственники или сородичи) при нестрогих, но существующих запретах мужчин на сексуальные притязания к «чужим» женщинам при отсутствии физической сегрегации полов.
Следовательно, сексуальное насилие не существует само по себе и не детерминировано биологически, а является частью культурной конфигурации, включающей межличностное насилие, мужское господство и сексуальное разделение плюс соответствующее воспитание мальчиков и девочек, поддерживающее именно эти культурные нормы. А факторы, обеспечивающие становление и закрепление именно этой, а не иной культурной конфигурации, её устойчивое воспроизводство в меняющейся среде, связаны, понятное дело, с экономическими и социальными факторами, производительными силами, и производственными отношениями.
Как я писал в тематически смежной дискуссии «эксплуатация не ограничивается изнасилованиями. Домашняя эксплуатация отнюдь не лучше, вообще ведь восприятие женщины «как объекта» в сексе — явно производное от идеи превратить подругу или жену из самостоятельного человека в домработницу, и эти идеи воспитываются во вполне определённых культурах, а в других культурах с ними, наоборот, рвут. Собственно проблема в более общей идее что того, кто слаб и зависим, эксплуатировать не только можно, но и нужно, это как бы признак конкурентного превосходства индивида (а если не слаб и зависим — то надо сделать зависимым, на что и направлены «биологизаторские» обоснования).
@темы: антропология, восток, межкультурка, секс, наркотики, рок-н-ролл